Базаров, Евгений Васильевич ("Отцы и дети")

Смотри также Творчество Тургенева

— Базаров, Евгений Васильевич (Словарь литературных типов).

Критика: Сам Т. в письме к Случевскому считал, что Б. "все-таки подавляет все остальные лица романа (Катков находил, что я в нем представил апофеозу "Современника"). Приданные ему качества не случайны. Я хотел сделать из него лицо трагическое, — тут было не до нежностей. Он честен, правдив и демократ до конца ногтей, — а вы не находите в нем хороших сторон? "Stoff und Kraft" он рекомендует именно как популярную, т. е. пустую книгу: дуэль с П. П. именно введена для наглядного доказательства пустоты элегантно-дворянского рыцарства, выставленного почти преувеличенно-комически; и как бы он отказался от нее? ведь П. П. его побил бы. Базаров, по-моему, постоянно разбивает П—a П—a, а не наоборот; и если он называется нигилистом, то надо читать революционером. "Вся моя повесть, — писал Тургенев, — направлена против дворянства как передового класса". Смерть Базарова (которую гр. Сальяс называет геройскою и потому критикует) должна была, по-моему, наложить последнюю черту на его трагическую фигуру. А ваши молодые люди и ее находят случайной! Оканчиваю следующим замечанием: если читатель не полюбит Базарова со всей его грубостью, бессердечностью, безжалостной сухостью и резкостью — если он его не полюбит, повторяю я, — я виноват и не достиг своей цели. Но "рассыропиться", говоря его словами, — я не хотел, хотя через это я бы, вероятно, тотчас имел молодых людей на моей стороне. Я не хотел напрашиваться на популярность такого рода уступками. Лучше проиграть сражение (и, кажется, я его проиграл), чем выиграть его уловкой. Мне мечталась фигура сумрачная, дикая, большая, до половины выросшая из почвы, сильная, злобная, честная, — и все-таки обреченная на погибель, — потому что она все-таки стоит еще в преддверии будущего, — мне мечтался какой-то странный pendant Пугачевым и т. д. А мои молодые современники говорят мне, качая головами: "Ты, братец, опростоволосился и даже нас обидел: вот Аркадий у тебя почище вышел, — напрасно ты над ним еще не потрудился". Мне остается сделать как в цыганской песне: "снять шапку да пониже поклониться". До сих пор Базарова совершенно поняли, т. е. поняли мои намерения, только два человека, — Достоевский и Боткин". [Письма Т. к Случевскому "Щукинский Сборник" т. 7.)